Стихи Лермонтова о Москве

Лермонтовская Москва: город не скучный, город переживший многое и день Бородина, когда французом была отдана, но не надолго, старинный Кремль наследник нашей славы, и её безумное-шумное московское общество — такая в стихотворениях Михаила Юрьевича Лермонтова Москва.

Щербатовой (Поверю ль я, чтоб вы хотели. )

Поверю ль я, чтоб вы хотели
Покинуть общество Москвы,
Когда от самой колыбели
Ее кумиром были вы?
Что даст вам скучный брег Невы:
Ужель там больше веселятся,
Ужели балов больше там?
Нет! как мудрец, скажу я вам:
Гораздо лучше оставаться.

Бородино

— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!

— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.

Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою,
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте же под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нам,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений.
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Земля тряслась — как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны —
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!

"Москва, Москва. люблю тебя как сын"

(Отрывок из поэмы «Сашка»)

Москва, Москва. люблю тебя как сын,
Как русский,- сильно, пламенно и нежно!
Люблю священный блеск твоих седин
И этот Кремль зубчатый, безмятежный.
Напрасно думал чуждый властелин*
С тобой, столетним русским великаном,
Померяться главою и обманом
Тебя низвергнуть. Тщетно поражал
Тебя пришлец: ты вздрогнул - он упал!
Вселенная замолкла. Величавый,
Один ты жив, наследник нашей славы.

"

Бородино — Михаил Лермонтов

— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!

— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.

Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою,
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте же под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений.
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Земля тряслась — как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны —
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!

Михаил Юрьевич Лермонтов, 1837 год

Анализ стихотворения «Бородино» Михаила Лермонтова

Стихотворение «Бородино» было написано Лермонтовым в честь 25-летнего юбилея Бородинской битвы (1837). Многие русские поэты и писатели, независимо от политических и идеологических взглядов, с чувством глубокого уважения относились к победе русских войск. Бородинское сражение показало силу народного духа и значительно повысило патриотические настроения.

«Бородино» Лермонтова занимает особое положение. В то время было принято писать о войне либо с позиции стороннего наблюдателя, либо от лица полководца. «Бородино» создано в оригинальном стиле — в форме рассказа бывалого солдата, лично участвовавшего в героической битве. Поэтому в нем нет фальшивых выражений и псевдопатриотических заявлений. Стихотворение воспринимается как непосредственная передача фактов простым человеческим языком. Этим Лермонтов значительно повышает эмоциональное воздействие произведения. Неторопливый рассказ солдата о страшных картинах сражения затрагивает душу читателя. Невольно чувствуется гордость за тех, кто не жалел своей жизни ради спасения Родины.

Солдат не приукрашивает своих заслуг, что делает рассказ максимально правдивым и искренним. Он отдает дань уважения всем погибшим и уверенно утверждает, что сдача Москвы — «божья воля». Люди были готовы погибнуть под ее стенами, но не допустить врага до сердца России. Героический призыв полковника «…не Москва ль за нами?» не вносит в произведение излишнего пафоса. Он органически вписывается в текст и является кульминационной точкой.

Большое значение имеет структура стихотворения, его стилистические особенности. Оно написано разностопным ямбом со сплетенной рифмой. Это придает произведению музыкальный характер. Оно напоминает семидольный размер народных песен-сказаний. Лермонтов подчеркивает связь с национальными корнями путем употребления просторечных выражений: «ушки на макушке», «брат мусью», «отступили бусурманы». Вместе с тем он применяет особые выразительные средства для усиления значимости сражения: метафоры («ломить стеною», «отец солдатам»), сравнения («перестрелка» — «безделка», «двинулись, как тучи»).

Стихотворение приобрело широкую народную популярность. Его слова были положены на музыку. Многие фразы и выражения стали крылатыми, утратив связь с источником. Патриотическая идея отдать жизнь за Москву вновь прозвучала в годы Великой отечественной войны. На этот раз советские войска смогли выполнить завет великого поэта и «клятву верности сдержали».

И ещё немного о поэзии. Поэзия совершенно неотделима от психологии личности. Читая сегодня стихотворения прошлых лет, мы можем увидеть в них себя, понять заложенные в них переживания, потому что они важны и по сей день. Нередко поэзия помогает выразить невыразимое - те оттенки чувств, которые существуют внутри нас, и к которым мы не можем подобрать словесную форму. Кроме того стихи позволяют расширить словарный запас и развить речь, более точно и ярко выражать свои мысли. Поэзия развивает в нас чувство прекрасного, помогает увидеть красоту в нас и вокруг нас. Описанное выше в купе с образностью, краткостью и ассоциативностью стихотворной формы развивает нас как творческую, креативную личность, которая сама способна генерировать идеи и образы. Поэзия является великолепным помощником в воспитании и развитии ребенка. Знания, поданные в стихотворной форме (это может быть стих или песня), усваиваются быстрее и в большем объеме. Более того, стихи развивают фантазию и абстрактное мышление, и в целом делают жизнь детей эмоционально богаче и разнообразнее. Таким образом, очень важно, чтобы ребенок с первых дней слышал стихи и песни, впитывал красоту и многогранность окружающего его мира. Нас окружает поэзия красоты, которую мы выражаем в красоте поэзии!

"

Бородино. М.Ю. Лермонтов

— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!

— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
"Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?"

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.

Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою,
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
"Пора добраться до картечи!"
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам.
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
"Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте же под Москвой,
Как наши братья умирали!"
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нам,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений.
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Земля тряслась — как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой.

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять.
Вот затрещали барабаны —
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!

Написанное М.Ю. Лермонтовым (1814-1841) к 25-й годовщине Бородинской битвы стихотворение "Бородино" вошло в сокровищницу отечественной литературы и стало литературным памятником подвигу простых русских людей.

О своей работе над иллюстрациями к "Бородино" выдающийся художник-график В.Г. Шевченко (1922-2008) писал так: "Решил сделать работу документальной, реалистичной. Несколько месяцев с карандашом и блокнотом изучал в библиотеках и музеях все, относящееся к этой грандиозной битве. Я по часам уже знал все фазы боя, с волнением ходил по Бородинскому полю. Книжку сделал, точно соблюдая все детали формы войск России и обмундирования разноплеменных войск Наполеона".

Эти иллюстрации стали классическими, сразу после выхода книги (1978) они были приобретены Музеем-панорамой "Бородинская битва".

"

Mikhail Lermontov
Borodino

– Hey tell, old man, had we a cause
When Moscow, razed by fire, once was
Given up to Frenchman's blow?
Old-timers talk about some frays,
And they remember well those days!
With cause all Russia fashions lays
About Borodino!

– Yea, were there men when I was young,
Whose songs your tribe is not to 've sung:
They'd fight, – you 're none as good!
An evil lot have they been drawn:
Few left the grounds to which they had gone.
Had it not been God's will alone,
Old Moscow should have stood!

Retreating this day and the next,
We wonder'd when 's our battle, vext,
The veterans talk'd upset:
What then? we 're off to winter dorms?
Go the commanders by new norms,
Daren't they rip foreign uniforms
On Russian bayonet?"

And then we had come upon a plain:
Here 's room to fight with might and main!
There built we a redoubt.
Our troops are curt on high alert!
Soon as sun's beams on cannon spurt,
And on the bluish wood-tops squirt –
The Frenchmen march right out.

I drove the shell in tight: well isn't
It meet our guest receive a present!
Hold off, my friend Moosue!
Who needs these games, why not begin,
Those left alive will wall you in,
If this be what it takes to win
Our motherland from you!

Two-days'-worth pass'd in trading shots.
Why give of that too many thoughts?
We waited third day on.
Words started then to fly to the ear:
"'Tis time we use the grape-shot, hear!"
And now the field of carnage sheer
The pall of night does don.

Then I dozed off beside our gun,
And not until the dawn, was done
The revel of the French.
But quiet was our open camp:
His shako with a brush one 'd scamp,
Cross-hearted, would another tramp,
His sharpen'd bayonet clench.

And once the sky lit from its border –
Formations, gleaming, pass'd in order,
With shouts all took its berth.
Our colonel's mettle did you feel:
Czar's servant, soldiers' father real.
Yea, 'tis a pity: slain by steel,
Now sleeps he in black earth.

And eyes aflame, he spoke his mind:
"Hey lads! is Moscow not behind?
By Moscow then we die
As have our brethren died before!"
And that we'll die we all then swore,
And th' oath of loyalty ne'er tore
Neath Borodinian sky.

Some day it was! Through flying smoke
Set out in swarms many a French bloke,
And e'er for our redoubt.
The lancers in their motley guise,
Dragoons with horse-tails with loud cries –
They all would flash before our eyes,
They all were near about.

You 're never to behold such fights.
The banners would fly by like sprites,
In smoke would glimmer fire,
The blade would sound, the grape would shriek,
The fighters' hand to thrust grow weak,
And muzzles have no space to seek
O'er bloody heaps e'er higher.

The foe that day had many ways
To feel what daring combat weighs,
Our Russian hand-to-hand.
As did our chests – earth's hollows trembled,
The steeds, the men all disassembled,
And cannon volleys' sound resembled
A moaning o'er the land.

Dusk fell. We all were ready to
Next morrow start the fight anew
And stand till none were left.
Of drums we heard far off the rattle: –
The pagans left the field of battle.
To count then we began the sad toll
Of wounds and comrades reft.

Yea, were there men when I was young,
Bold tribe of whom shall songs be sung:
They'd fight, – you 're none as good.
An evil lot have they been drawn:
Few left the grounds to which they had gone.
Were 't not the will of God alone,
Old Moscow would have stood!

Translated by Peter Solovioff Михаил Лермонтов
Бородино

«Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!»

«Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали.
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.

Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою,
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Всё шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений.
Носились знамена́, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Земля тряслась — как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны —
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!»

Стихотворение Михаила Лермонтова «Бородино» на английском.
(Mikhail Lermontov in english). Borodino, by Dmitry Bek-Lemeshev
Tell, uncle, it was not a boon / By fire Moscow burnt so soon / Enjoyed by Frenchmen tall? / Fierce fights. or . "

Стихотворение скажика дядя ведь не даром

Скажи-ка дядя ведь не даром. пожаром . отдана . дядя пожар

Поделиться

Москва, спалённая пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да говорят, ещё какие! Недаром помнит вся Россия Про день Бородина! Что Вы хотели этим спросить? Помнит ли народ школьную программу?

Поделиться Николай Костров

Скажи-ка дядя, ведь не даром - Москва спалённая пожаром Французу отдана, - Да были Люди в наше время, не то что нынешнее племя, Богатыри не вы, не Вам Досталось эта Доля , не многие вернулись с Поля .

Поделиться Валентина Ерефеева

Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!

Поделиться

Скажи-ка дядя ведь не даром. по городу прошлись с пожаром. и кляива нами что была дана. с лизвой народу отдана.. теперь душа спокойна наша пущай живут как пидопасы.

Поделиться

Москва спальная пожаром французу отдана. ведь были схватки боевые да. говорят ещё какие!Недаром помнит вся Россия про день Бородина. ..М. Ю. Лремонтов Бородино

Поделиться Показать все комментарии

Но никто ещё правильно не цитировал

Зоя Овосиенко

Ну да. и у блондинки - куча ошибок-описок и запятых не хватает.

А самое главное смысл знают все с прошлого века нынешние . молчат дна ит нет этого в школе

Я по памяти писала. простите за не грамотность.

Да ничего . все мы учились . когда-то .

Ирина Алтамирова

-Москва, спаленная пожаром, французам отдана? - Полтавская битва, А.С.Пушкин. В нашем детстве произведение для обязательного изучения по литературе в школе.

Поделиться Зоя Овосиенко Ирина Алтамирова

Вот и хорошо, что знаете, а то со склерозом-то позабылось все

Наталия Нефедова

Москва спалённая пожаром французу отдана была.Да, были схватки боевые,да говорят ещё какие! Не даром помнит вся Россия про день . и.т.д.

Поделиться

Москва Спаленная пожаром французу отдана да были схватки боевые да говорят еще какие не даром помнит вся РОССИЯ про день Бородина

Поделиться Елена Копытина(Олексенко)

Москва спаленная пожаров французам отдана .Да были люди в наше время не то что нынешнее племя Богатыри не вы плохая им достал доля

Поделиться Надежда Куракина

Москва сожженная. французам. ведь были ж схватки боевые, да говорят ещё какие. Недаром помнит вся Россия про день Бородина.

Поделиться Ольга Сонина

Это что, проверка памяти? Склероз?! Москву французу только пепел и отдали, отстроили снова! Русский даром ничего не отдает

Поделиться

Урок лит- ры воспоминания разве плохо?

Стихотворение скажика дядя ведь не даром

Введение.
Пожар, произошедший в Москве, является неотъемлемой частью Отечественной войны 1812 года – войны, на которой русские люди защищали свою Родину. Все люди, все сословия поднялись, чтобы дать отпор врагу. Только массовый героизм и поистине народная война позволили остановить завоевания Наполеона. Цена той победы была очень велика. В ходе этой войны французам была отдана, но не покорилась Москва – сердце России.

В последнее время у нас в стране, особенно в преддверии 200-летнего юбилея, вновь возрос интерес к событиям того периода. Появляются новые документы, выдвигаются различные гипотезы при анализе событий.
Как же произошло так, что Москва оказалась в руках Наполеона и его армии? Как возник пожар? Кто были поджигателями великой столицы? Эти вопросы интересовали русских людей всегда, заинтересовали они и меня.

1807-1812 гг. были годами расцвета французской бонапартовской империи. Страны Западной Европы, за исключением Англии, были покорены Наполеоном. На пути установления всеевропейской гегемонии Франции стояла Россия. Без победы над Россией Франция представлялась недостаточно прочной и могущественной.
«Через пять лет я буду господином мира, остается одна Россия, но я раздавлю ее», – говорил Бонапарт в 1811г накануне войны с Россией.

12 июня 1812-ого года Великая армия" Наполеона, переправившись через Неман, и вторглась в пределы Российской империи. Главный удар Наполеон решил нанести на Москву и этим поразить Россию в сердце.
Хорошо известны его высказывания: «Я иду в Москву и в одно или два сражения всё кончу». «Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги, если я овладею Петербургом, я возьму её за голову, заняв Москву, я поражу её в сердце».

Русская армия была разделена на три далеко стоящих друг от друга группы. Наполеон стремился разбить оторванные друг от друга Первую и Вторую русские армии по частям. Поэтому жизненно важным для России было соединение армий.
1-я западная армия под командованием военного министра генерала от инфантерии М. Б. Барклая-де-Толли.

2-я западная армия под командованием генерала от инфантерии П. И. Багратиона.

3-я западная армия под командованием генерала от кавалерии А. П. Тормасова.

2 августа обе армии соединились под Смоленском. Пост главнокомандующего был отдан Михаилу Илларионовичу Кутузову. Ученик и соратник Суворова, он обладал широким стратегическим мышлением, был опытным военачальником и дипломатом

По дороге в армию Кутузов часто повторял: “Если только Смоленск застану в наших руках, то неприятелю не бывать в Москве”. За Торжком он узнал, что Смоленск оставлен. “Ключ к Москве взят”,- с огорчением сказал Кутузов

После изнурительных боев с французской армией, особенно Бородинского сражения российская армия была обескровлена, истощена. В ее рядах было много раненых. Кроме того, у русских не было времени на подготовку решающего сражения у Москвы.

Вот почему русское командование ощутило необходимость выбора. 1 (13) сентября 1812 года в подмосковной деревне Фили состоялся совет, на котором обсуждался вопрос — дать ли сражение под Москвой или оставить город без боя. Совет проходил в обстановке секретности без ведения протокола, поэтому неизвестно количество участников. Точных практических предложении на военном совете было высказано три: что Беннигсен предложил дать новую битву Наполеону и этим попытаться спасти Москву, что Барклай предложил отступать к г. Владимиру, несколько человек говорили об отступлении к Твери, чтобы воспрепятствовать возможному движению Наполеона на Петербург.

“Доколе будет существовать армия и находиться в состоянии противиться неприятелю, до тех пор сохраним надежду благополучно довершить войну, но когда уничтожится армия, погибнут Москва и Россия”.

Кутузов принимает окончательное решение и отдает приказ об отступлении армии и сдаче Москвы врагу без боя.

“Вы боитесь отступления через Москву, а я смотрю на это как на провидение, ибо это спасет армию. Наполеон — как бурный поток, который мы еще не можем остановить. Москва будет губкой, которая его всосет”
С раннего утра 14 сентября русская армия непрерывным маршем проходила через столицу.

На рассвете первые эшелоны уходящей русской армии один за другим вступали в Москву и по Арбату и нескольким параллельным Арбату улицам проходили к юго-восточной части города, направляясь к Яузскому мосту.

Вместе с армией Москву оставило и население. Десятки и десятки тысяч людей бежали из Москвы, окружая армию, опережая армию, разливаясь людскими реками по всем дорогам, идя и без дороги, прямиком по пашне. Долгими днями продолжалось это бесконечное бегство. Все дороги к востоку от Москвы по всем направлениям на десятки верст были покрыты беглецами. Население громадной столицы превратилось в скитающихся без пристанища кочевников.

Итак, 2 сентября 1812 года армия, а следом за ней и население во главе с Ростопчиным покидают Москву и город с малой частью жителей остается на милость французов. Французы передавали потом, что им странно и дико было ощущать себя среди громадного города, двигаясь мимо окон и дверей бесчисленных домов бесконечных улиц, как в пустыне. Угадывалось, что люди не спрятались, а что эти дома и дворы пусты, что никого в городе нет.

Утром 14 сентября 1812 года Наполеон ехал к Поклонной горе. Москва сразу открылась его взору. Въехав на холм, Наполеон остановился и, не скрывая восторга, воскликнул: “Москва!”. Наполеон даже в этот миг упоения победой и гордыней не забывал, чего стоило добраться до этой великой европейско-азиатской красавицы.

Ни одна столица, куда входили победителями его войска, не имела в его глазах и в глазах его армии такого огромного политического значения, как эта древняя русская Москва, соединительное звено Европы и Азии, ключ к мировому владычеству.

В Москве император ждал просьбы смирившегося Александра о мире. Армия ждала теплых квартир, изобильного провианта, всех удобств и всех наслаждений огромного города после мучительного похода с его полуголодными рационами, отсутствием питьевой воды, палящим зноем, постоянными стычками с упорным и храбрым врагом. Наполеон ждал русскую депутацию с ключами от города. Но никакой депутации не явилось…

«Огромный город был почти пуст: из 200 тыс. его жителей в нем осталось не более 10»
«Напрасно ждал Наполеон
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля.
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.»
(А.С. Пушкин)

Как только французы вступили в город началось мародерство и грабежи. Больше всего пострадали церкви и храмы, которые повсюду были осквернены. Из них сделали конюшни, казармы, мясные лавки.
Не оставлены были и святыни Кремля. В Успенском co6opе вместо паникадила висели весы, на которых взвешивалось награбленное серебро и золото, переплавленное в слитки. На полу церквей разводили костры, на престолах обедали. Наконец Наполеон догадался, что, оскорбляя веру русских, только озлобляет их, делает все более невозможным примирение.

Вечером того же дня начались пожары. Вначале загорелся винный двор, затем взорвался пороховой магазин, сгорел Новый Гостиный двор. Ряды, потом разом в нескольких местах дома, церкви, “особливо сожжены все фабрики. ”
“Эти пожары продолжались целых шесть суток, так что нельзя было различить ночи от дня. Во все же сие время продолжался грабеж” .

В течение всего дня 15 сентября пожар разрастался в угрожающих размерах. «Весь Китай-город, Новый Гостиный двор у самой Кремлевской стены были охвачены пламенем, и речи не могло быть, чтобы их отстоять».
Началось разграбление солдатами наполеоновской армии лавок Торговых рядов и Гостиного двора.

К вечеру 15 сентября на берегу Москвы-реки загорелись хлебные ссыпки, а искрами от них был взорван брошенный русским гарнизоном накануне большой склад гранат и бомб. Загорелись Каретный ряд и очень далекий от него Балчуг около Москворецкого моста. В некоторых частях города, охваченных пламенем, было светло, как днем.

Настала ночь с 15 на 16 сентября, и все, что до сих пор происходило, оказалось мелким и незначительным по сравнению с тем, что разыгралось в страшные ночные часы.

Наполеон проснулся ночью от яркого света, ворвавшегося в окна.
Он глядел в окна, выходящие на разные стороны, и всюду было одно и то же: горят целые кварталы, клубится едкий дым и сыплются раскаленные искры.

Император не может оторвать глаз от страшной картины.
Усмирить стихию – выше его сил.

Неужели море бушующего огня превратит в груду золы весь город и заставит отступить его, знавшего до сих пор одни победы?

Страшная буря раздувала пожар и гнала пламя прямо на Кремль, пожар которого грозил полной и неизбежной гибелью Наполеону, его свите, его штабу и его старой гвардии. Нужно было уходить из Кремля, не теряя ни минуты. Наполеон, очень бледный, но уже взяв себя в руки после первого страшного волнения при внезапном пробуждении, молча смотрел в окно дворца на горящую Москву. “Это они сами поджигают.. Что за люди! Это скифы!”, -- воскликнул он. Затем добавил: “Какая решимость! Варвары! Какое страшное зрелище!”

Созерцая пожар из окон Кремлевского дворца, Наполеон сказал:
«Это сулит нам самые большие беды»

Наполеон знал значение Кремля в русской истории и не хотел покидать его, только сутки, да и то неполные, пожив в нем. Но рассуждать было нельзя: пожар с каждой минутой грозил объять дворец и отрезать все выходы. Стало светать, а положение все ухудшалось, уже дышать становилось трудно от гари и дыма, отовсюду проникавших во дворец.

“Это превосходит всякое вероятие, — сказал Наполеон, обращаясь к Коленкуру. — Это война на истребление, это ужасная тактика, которая не имеет прецедентов в истории цивилизации. Сжигать собственные города. Этим людям внушает демон! Какая свирепая решимость! Какой народ! Какой народ!”

Император переселился в Петровский замок. Еще двое суток, 17-го и 18-го, бушевал пожар, уничтоживший около трех четвертей города. Пожары продолжались, и собственно редкий день пребывания французов в Москве обходился совсем без пожара. Но это уже нисколько не походило на тот грандиозный огненный океан, в который превратили Москву великие пожары 14 — 16 сентября, раздувавшиеся неистовой бурей несколько дней и ночей сряду.

Наполеону доносили о неистовых грабежах, которыми занималась его армия, особенно баварцы, вестфальцы, итальянцы. Он знал, что и в чисто французских частях немало людей занимается грабежом. Что вместо зимних квартир, которые он обещал своей армии, перед нею обгорелые остатки большого города, дымящееся пожарище — это ему тоже было уже ясно.

Как в Европе отнесутся к пожару Москвы?
Как посмотрят там на эту удачу русских, вырвавших у императора буквально из рук его добычу?

Мир! Немедленный мир с Александром — вот что становится для Наполеона первой и главнейшей целью после московского пожара. И тут-то ждала его наиболее роковая неудача всей его исторической карьеры.

На рассвете 19 октября 1812 года полусожженная и разграбленная Москва наполнилась стуком копыт и громыханием колес - Великая армия покидала город. После 35 дней пребывания в городе, оставив в госпиталях несколько тысяч нетранспортабельных раненых и больных, наполеоновские войска начали свое убыстрявшееся с каждым днем бегство из России. Судьба Великой армии была предрешена.

Кто же поджег Москву?
Этот вопрос всегда волновал и современников и историков.

Преобладают три версии:

Город был подожжен по приказу губернатора Москвы Ф. В. Ростопчина,
• Москву нарочно сожгли русские патриоты,
• Город был сожжен французскими мародерами.

Граф Растопчин
Французы утверждали, что город был подожжен по приказу губернатора Москвы Ф. В. Ростопчина.
Ростопчин, конечно, активно содействовал возникновению пожаров в Москве, хотя к концу жизни, проживая в Париже, издал брошюру, в которой отрицал это. В другие моменты своей жизни он гордился своим участием в пожарах, как патриотическим подвигом
Действительно, у Ростопчина существовал план поджога Москвы и уничтожения города в случае его сдачи, причем поджечь город он собирался еще до входа в него неприятеля. Однако реализовать этот план ему удалось лишь отчасти, поскольку Кутузов до последнего момента не сообщал ему о своих планах.

Существенно при этом то, что по приказу Ростопчина из города были вывезены средства пожаротушения, в результате чего французы при всем желании не могли остановить распространение огня.

Русские патриоты.
Независимо от распоряжений Ростопчина могли найтись люди, которые остались в Москве и с риском для жизни решили уничтожить все, лишь бы ничего не досталось врагу. Эти люди не желали оставлять наполеоновской армии ни продовольствия, ни крыши над головой. Купцы не успели вывести своих товаров и поджигали лавки, чтобы неприятелю «не доставалось добро».

Расстрелы поджигателей, или, вернее, тех, кого угодно было счесть поджигателями, начались уже на второй день пожаров.

Русские, наоборот, в сознательном поджоге города обвиняли французов. Позднее, в советской историографии сложилась версия в том, что основной причиной пожара была неосторожность грабивших город французских мародеров. Безусловно очень много пожаров возникло при хозяйничанье солдат французской армии в покинутых домах и лавках, где были найдены огромные запасы спиртных напитков. Пьянство уже с первых дней во французском войске шло невообразимое.

. .
Причины пожара Москвы до сих пор так и остаются неизвестными. И несмотря на множество исследований на эту тему, данный вопрос остаётся открытым. Очагов у пожара было несколько, поэтому возможно, что в той или иной мере верны все версии.

Пожар Москвы стал своего рода символом войны 1812 г., символом самопожертвования русского народа, готового в борьбе с захватчиком идти до конца.

В Москве Наполеон окончательно понял, что победа ускользнула из его рук. «Мне следовало умереть сразу же после вступления в Москву», -- сказал Бонапарт за несколько дней до своей смерти. Он так и не смог забыть землю, которая ему не покорилась.

Пожар уничтожил более 3/4 города: 6 496 из 9 151 жилых домов (включавших
6 584 деревянных и 2 567 каменных), 8 251 лавок, складов и т. п.
122 из 329 храмов (без учета разграбленных).
В огне погибли до 2 000 раненых российских солдат, оставленных в городе.
Были уничтожены Университет, библиотека Бутурлина, Петровский и Арбатский театры.
Считается, что в Московском пожаре погибла
(во дворце А. И. Мусина-Пушкина на Разгуляе)
рукопись Слова о полку Игореве, а также Троицкая летопись.
Воспитательный дом, расположенный рядом с эпицентром пожара.
Население Москвы за время войны сократилось
с 270 000 до 215 000 человек (Филиппов).
Литература:
Используемый интернет ресурс:

"

Стихотворение скажика дядя ведь не даром

БОРОДИНО [1]

«Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые?
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!»

– Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри – не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры[2]?
Не смеют что ли командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили реду́т[3].
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки –
Французы тут как тут.

Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат, мусью́!
Что тут хитрить, пожалуй к бою,
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до карте́чи![4]»

И вот на поле грозной се́чи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафе́та[5],
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бива́к[6] открытый:
Кто ки́вер[7] чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Всё шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам.
Да, жаль его: сражен була́том[8],
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Ула́ны с пестрыми значками,
Драгу́ны с конскими хвостами[9],
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений.
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Земля тряслась – как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой.

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять.
Вот затрещали барабаны –
И отступили басурманы[10].
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри – не вы.
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!
1837 (стр. 80-83)

Погиб поэт! – невольник чести[12] –
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой[13].
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света[14]
Один как прежде. и убит!
Убит. к чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор,
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Что ж? веселитесь. – он мучений
Последних вынести не мог:
Угас, как све́точ[15], дивный гений,
Увял торжественный венок.

Его убийца хладнокровно
Навел удар. спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво. издалёка,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока,
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы,
Не мог щадить он нашей славы,
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что́ он руку поднимал.

И он убит – и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый[16],
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной[17]
Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
Он, с юных лет постигнувший людей.

И прежний сняв венок – они венец терновый[18],
Увитый ла́врами, надели на него:
Но иглы тайные сурово
Язвили славное чело[19],
Отравлены его последние мгновенья
Коварным шёпотом насмешливых невежд,
И умер он – с напрасной жаждой мщенья,
С досадой тайною обманутых надежд.
Замолкли звуки чудных песен,
Не раздаваться им опять:
Приют певца угрюм и тесен,
И на устах его печать.
_____

А вы, надменные потомки[20]
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда – всё молчи.
Но есть и божий суд, наперсники[21] разврата!
Есть грозный суд: он ждет,
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!
1837 (стр. 84–86)

УЗНИК [22]

Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
Я красавицу младую
Прежде сладко поцелую,
На коня потом вскочу,
В степь, как ветер, улечу.

Но окно тюрьмы высоко,
Дверь тяжелая с замком,
Черноокая далеко,
В пышном тереме[23] своем,
Добрый конь в зеленом поле
Без узды, один, по воле
Скачет весел и игрив,
Хвост по ветру распустив.

Одинок я – нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнем,
Только слышно: за дверями,
Звучно-мерными шагами,
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.
1837 (стр. 89–90)

Люблю тебя, булатный[25] мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.

Лилейная[26] рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза – жемчужина страданья.

И черные глаза, остановясь на мне,
Исполненны таинственной печали,
Как сталь твоя при трепетном огне,
То вдруг тускнели, – то сверкали.

Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.
1838 (стр. 108)

Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее – иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом.
К добру и злу постыдно равнодушны,
В начале поприща мы вянем без борьбы,
Перед опасностью позорно-малодушны,
И перед властию – презренные рабы.
Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты – его паденья час!

Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
Неверием осмеянных страстей.
Едва касались мы до чаши наслажденья,
Но юных сил мы тем не сберегли,
Из каждой радости, бояся пресыщенья,
Мы лучший сок навеки извлекли.

Мечты поэзии, создания искусства
Восторгом сладостным наш ум не шевелят,
Мы жадно бережем в груди остаток чувства –
Зарытый скупостью и бесполезный клад.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
И предков скучны нам роскошные забавы,
Их добросовестный, ребяческий разврат,
И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
Глядя насмешливо назад.

Толпой угрюмою и скоро позабытой,
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.
И прах[28] наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.
1838 (стр. 113–114)

Отделкой золотой блистает мой кинжал,
Клинок надежный, без порока,
Булат[30] его хранит таинственный закал, –
Наследье бранного[31] востока.

Наезднику в горах служил он много лет,
Не зная платы за услугу,
Не по одной груди провел он страшный след
И не одну прорвал кольчугу[32].

Забавы он делил послушнее раба,
Звенел в ответ речам обидным.
В те дни была б ему богатая резьба
Нарядом чуждым и постыдным.

Он взят за Тереком отважным казаком
На хладном трупе господина,
И долго он лежал заброшенный потом
В походной лавке армянина.

Теперь родных ножон, избитых на войне,
Лишен героя спутник бедный,
Игрушкой золотой он блещет на стене –
Увы, бесславный и безвредный!

Никто привычною, заботливой рукой
Его не чистит, не ласкает,
И надписи его, молясь перед зарей,
Никто с усердьем не читает.
________

В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Свое утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет[33]
Внимал в немом благоговенье?

Бывало, мерный звук твоих могучих слав
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам[34] в часы молитвы.

Твой стих, как божий дух, носился над толпой,
И отзыв мыслей благородных
Звучал, как колокол на башне вечевой[35],
Во дни торжеств и бед народных.

Но скучен нам простой и гордый твой язык, –
Нас тешат блестки и обманы,
Как ветхая краса, наш ветхий мир привык
Морщины прятать под румяны.

Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк[36]?
Иль никогда на голос мщенья
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?
1838 (стр. 118–119)

В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,
Сомненье далеко –
И верится, и плачется,
И так легко, легко.
1839 (стр. 127)

На буйном пиршестве задумчив он сидел. [38]

На буйном пиршестве задумчив он сидел
Один, покинутый безумными друзьями,
И в даль грядущую, закрытую пред нами,
Духовный взор его смотрел.

И помню я, исполнены печали,
Средь звона чаш, и криков, и речей,
И песен праздничных, и хохота гостей
Его слова пророчески звучали.
1839 (стр. 134)

Источник: Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6 т. – М., Л.: Изд-во АН СССР, 1954–1957. Т. 2. Стихотворения, 1832–1841. – 1954.

М.Ю.Лермонтов в ментике лейб-гвардии Гусарского полка. Портрет работы П.Е.Заболотского. 1837.

1. Стихотворение "Бородино" – впервые напечатано в «Современнике» (1837, т. 6, стр. 207–211). В «Стихотворениях» 1840 года датировано 1837 годом.
В 1837 году исполнялось 25 лет со времени Отечественной войны 1812 года. (См. Иллюстрации к уроку по стихотворению Лермонтова "Бородино") В связи с этим Лермонтов обращается к одному из наиболее драматических и важных моментов этой войны – к Бородинскому сражению, которому еще в 1831 году посвятил стихотворение «Поле Бородина». На основе этого юношеского произведения Лермонтов создает теперь глубоко народное по форме и содержанию «Бородино». В этом стихотворении отразились размышления поэта о роли народа в великом событии национальной истории, о прошлом и настоящем России. Белинский писал, что основная идея «Бородино» – «жалоба на настоящее поколение, дремлющее в бездействии, зависть к великому прошедшему, столь полному славы и великих дел. Это стихотворение отличается простотою, безыскуственностию: в каждом слове слышите солдата, язык которого, не переставая быть грубо простодушным, в то же время благороден, силен я полон поэзии» (Белинский, т. 6, 1903, стр. 23). (вернуться)

2. Зимние квартиры – место расположения войск зимою ( воен. ). (вернуться)

3. Реду́т – полевое укрепление. (вернуться)

4. Карте́чь – артиллерийский снаряд, рассчитанный на короткую дистанцию и наполненный пулями, широко рассеивающимися при выстреле (воен.). (вернуться)

5. Лафе́т – станок артиллерийского орудия, на нём укрепляется ствол пушки. (вернуться)

6. Бива́к – стоянка войск под открытым небом. (вернуться)

7. Ки́вер – высокий головной убор военных. (вернуться)

8. Була́т – то есть булатное (стальное) оружие, сабля. (вернуться)

9. Ула́ны с пестрыми значками, Драгу́ны с конскими хвостами – речь идет о французской кавалерии: уланы были вооружены пиками, к которым привязывались матерчатые флажки наподобие флюгеров, к каскам драгун прикреплялись конские хвосты для защиты от сабельных ударов. (вернуться)

10. Басурманы – здесь: враги. (вернуться)

11. Стихотворение "Смерть Поэта" – впервые опубликовано под заглавием «На смерть Пушкина» в «Полярной звезде» на 1856 год (Лондон, 1858, кн. 2, стр. 33–35). В копии, приложенной к «Делу о непозволительных стихах. », имеется дата создания «28 генваря 1837 г.», что не отвечает действительности, так как стихотворение могло быть написано только после смерти Пушкина (Пушкин умер 29 января 1837 года).
В некоторых списках стихотворения (в том числе и в копии, приложенной к «Делу о непозволительных стихах. ») имеется следующий эпиграф: "Отмщенья, государь, отмщенья! Паду к ногам твоим, Будь справедлив и накажи убийцу, Чтоб казнь его в позднейшие века Твой правый суд потомству возвестила, Чтоб видели злодеи в ней пример." Эпиграф взят из трагедии французского писателя Ротру «Венцеслав» в переделке А. Жандра (во французском тексте есть аналогичный монолог в V сцене IV акта).
Убийство Пушкина вызвало глубокое возмущение среди передовой части русского общества, и стихи Лермонтова, в которых он клеймил убийцу великого поэта и способствовавших подготовке дуэли представителей высшего света, еще в первоначальной редакции (без последних 16 стихов) быстро разошлись по городу в многочисленных списках. И.И.Панаев писал, что «стихи Лермонтова на смерть поэта переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались наизусть всеми» (И.И.Панаев. Литературные воспоминания. ГИХЛ, 1950, стр. 96).
Правительственные круги и реакционная часть светского общества защищали Дантеса и распускали клеветнические слухи о Пушкине. С. А. Раевский писал в своих показаниях, что к больному Лермонтову приехал его двоюродный брат, камер-юнкер Н.А.Столыпин, и, передавая мнения этих кругов, «отзывался о Пушкине невыгодно, говорил, что он себя неприлично вел среди людей большого света, что Дантес обязан был поступить так, как поступил. настаивал, что иностранцам дела нет до поэзии Пушкина, что дипломаты свободны от влияния законов, что Дантес и Геккерн, будучи знатные иностранцы, не подлежат ни законам, ни суду русскому. ».
В ответ на эти толки Лермонтов и написал дополнительные 16 стихов, которые также быстро разошлись и имели еще больший успех. Политическая острота стихотворения, гневное обличение придворной аристократии вызвало недовольство правительства. И когда Николай I получил копию стихотворения с надписью «Воззвание к революции», против Лермонтова и Раевского, участвовавшего в распространении стихов, было начато дело. 21 февраля 1837 года они были арестованы. 25 февраля Николай I отдал приказ: «Лейб-гвардии гусарского полка корнета Лермонтова перевесть тем же чином в Нижегородский драгунский полк, и губернского секретаря Раевского выдержать под арестом на гауптвахте один месяц и потом отправить в Олонецкую губернию на службу, по усмотрению тамошнего гражданского губернатора». Таким образом, Лермонтов был сослан на Кавказ в действующую армию. См. страницу "Лермонтов в Петербурге" .
Необычен характер лермонтовского стихотворения: сочетание элегического и ораторского начал. Отзвуки пушкинских тем и образов придают особую убедительность позиции Лермонтова как наследника пушкинской музы. (вернуться)

12. «невольник чести» – цитата из поэмы Пушкина «Кавказский пленник». (вернуться)

13. «Поникнув гордой головой» – реминисценция стихотворения «Поэт». (вернуться)

14. Свет – (иноск.) высший свет, избранное (выдающееся по своему положению) общество. (вернуться)

15. Све́точ – (устар.) большая свеча, факел. (вернуться)

16. «Как тот певец неведомый, но милый» – и далее Лермонтов вспоминает о Владимире Ленском (из «Евгения Онегина»). (вернуться)

17. «Зачем от мирных нег и дружбы простодушной» – и след. близки к элегии Пушкина «Андрей Шенье» («Зачем от жизни сей, ленивой и простой, Я ринулся туда, где ужас роковой. »). (вернуться)

18. "венец терновый" – иносказательно: символ страдания. В Евангелиях Нового Завета говорится о колючем венце из тёрна (терновника), который надели на голову Иисуса римские воины перед его казнью на кресте (от Матфея, гл. 27, ст. 29, от Марка, гл. 15, ст. 17, от Иоанна, гл. 19, ст. 2): «И воины, сплетши венец из тёрна, возложили Ему на голову». (вернуться)

20. Концовка стихотворения (дополнительные 16 стихов) перекликается с «Моей родословной» Пушкина (характеристика новой знати). (вернуться)

21. Наперсник (устар. от перси - грудь) любимец, пользующийся особым доверием и благосклонностью кого-л. (вернуться)

22. Стихотворение "Узник" – впервые напечатано в «Одесском альманахе» на 1840 год (Одесса, 1839, стр. 567–568). В «Стихотворениях» 1840 года датировано 1837 годом.
По воспоминаниям А. П. Шан-Гирея, это произведение было написано в феврале 1837 года, когда Лермонтов сидел под арестом за стихотворение «Смерть поэта». «Мише́ль велел завертывать хлеб в серую бумагу и на этих клочках с помощью вина, печной сажи и спички написал несколько пьес, а именно: „Когда волнуется желтеющая нива“, „Я, матерь божия, ныне с молитвою“, „Кто б ни был ты, печальный мой сосед“, и переделал старую пьесу „Отворите мне темницу“, прибавив к ней последнюю строфу: "Но окно тюрьмы высоко“» («Русск. обозрение», 1890, т. 4, № 8, стр. 740).
После переработки от стихотворения 1832 года «Желание», которое легло в основу «Узника», неизменными остались только первые четыре стиха. Отдельные части стихотворения в несколько измененном виде бытовали в народно-песенном обиходе еще в начале 20-х годов 20-го века. (вернуться)

23. Терем – высокий дом в виде башни, дворец, а также шатровая сень такого здания. (вернуться)

24. Стихотворение "Кинжал" – датируется предположительно 1838 годом, так как находится на одном листе с посвящением к «Казначейше», написанным, видимо, в начале этого года.
В копии первоначальное заглавие стихотворения «Подарок» зачеркнуто и заменено названием «Кинжал». В литературе отмечается общность темы и образов данного стихотворения с одноименным стихотворением Пушкина (Соч. изд. «Academia», т. 2, стр. 192–193). (вернуться)

25. Булатный – сделанный из булата. Булат (булатная сталь, от перс. пулад – сталь) – литая углеродистая сталь со своеобразной структурой и узорчатой поверхностью. (вернуться)

26. Лиле́йный – нежный и белый, как лилия. (вернуться)

27. Стихотворение "Дума" – впервые напечатано в «Отеч. записках» (1839, т. I, № 2, отд. III. стр. 148–149). В «Стихотворениях» 1840 года датируется 1838 годом.
Стихи 13–16 восходят к стихам 6–9 стихотворения 1832 года «Он был рожден для счастья, для надежд (стр. 63), стихи 17–24 повторяют тему, а отчасти и образы стихов 12–16 стихотворения 1829 года «Монолог» («Поверь, ничтожество есть благо в здешнем свете»).
В этом стихотворении выражены раздумия Лермонтова о судьбе своего поколения, его мысли о положении лучших представителей современного общества в условиях николаевской реакции. Именно как выражение дум и настроений передовой молодежи 30-х годов это стихотворение и было воспринято читателями. Белинский высоко оценил и художественные достоинства и идейное содержание «Думы». Наряду с «алмазною крепостию стиха, громовою силою бурного одушевления, исполинскою энергиею благородного негодования и глубокой грусти», великий критик отмечал, что в этом стихотворении люди «нового поколения» найдут разгадку «собственного уныния, душевной апатии, пустоты внутренней. » (Белинский, т. 6, 1903, стр. 39, 40). (вернуться)

28. Прах – здесь: то, что осталось от тела умершего. (вернуться)

29. Стихотворение "Поэт" – впервые напечатано в «Отеч. записках» (1839, т. 2, № 3, отд. III, стр. 163–164). Датируется по содержанию 1838 годом.
Стихотворение является выражением декабристских представлений о высоком назначении поэта – побуждать сердца сограждан к борьбе за политическую свободу. (вернуться)

30. Булат (булатная сталь, от перс. пулад – сталь) – литая углеродистая сталь со своеобразной структурой и узорчатой поверхностью. (вернуться)

31. Бранный – здесь: военный, боевой. (вернуться)

32. Кольчуга – старинный воинский доспех в виде рубашки из металлических колец. (вернуться)

33. Свет – (иноск.) высший свет, избранное (выдающееся по своему положению) общество. (вернуться)

34. Фимиам – ладан, благовонное вещество, сжигаемое при богослужениях. (вернуться)

35. «колокол на башне вечевой» – вече (вещать завет) народное собрание, совещание, мирская сходка. Вечевой – колокольный звон для созыва сходки и сама башня. Здесь: обращение к теме древней новгородской вольности, воспевавшейся декабристами.

36. «осме́янный пророк» – этот образ лег в основу позднейшего стихотворения Лермонтова «Пророк». Пророк – буквально – «говорящий будущее», в религии: избранник бога на земле, открывающий его волю и смысл истории – прошедшее.(вернуться)

37. Стихотворение "Молитва" – впервые напечатано в «Отеч. записках» (1839, т. 6, № 11, отд. III, стр. 272). В «Стихотворениях» 1840 года датировано 1839 годом. А. О. Смирнова-Россет (Автобиография. «Мир», 1931, стр. 247) рассказывает, что эти стихи Лермонтов написал для М. А. Щербатовой. (вернуться)

38. Стихотворение "На буйном пи́ршестве задумчив он сидел. " – впервые опубликованы две первые строфы под заглавием «Отрывок» в «Современнике» (1854, т. 43, № 1, отд. I, стр. 8). Датируется 1839 годом, так как написано на одном листке со стихотворением «Э. К. Мусиной-Пушкиной» и окончанием стихотворения «Памяти А. И. О[доевско]го».
Стихотворение не закончено. В основу его лег вымышленный рассказ французского писателя Ж.-Ф. Лагарпа (в «Посмертных сочинениях» 1806 г.) о том, что в начале 1788 г. на банкете у одного знатного вельможи писатель-монархист Ж. Казот (1719 – казнен в 1792) предсказал французскую революцию и судьбу присутствовавших на вечере гостей – в том числе и свою собственную. Рассказ Лагарпа, впервые появившийся в 1806 г., неоднократно перепечатывался в русском переводе. Тема эта была близка Лермонтову, в лирике которого «мечта» о годе, «когда с царей корона упадет», и пророческое предчувствие революционных событий занимают значительное место. (вернуться)

"

Стихотворение «Бородино» – Лермонтов, читать текст полностью

— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!

— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.

Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою,
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте же под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений.
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Земля тряслась — как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны —
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!

Автор: Михаил Юрьевич Лермонтов
Написано в 1837 году

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: Вам также может быть интересно

Друзья, добро пожаловать в мир развлечений и увлекательных игр, который предлагает онлайн казино Legzo!

После новогоднего празднования народ «ударяется» в гадания. Способов их множество. Есть и экзотические камлания.

Зачем учиться играть на гитаре Игра на гитаре – это искусство, которое может привнести Введение В мире онлайн казино, где множество платформ предлагают свои услуги, прозрачность и

При выборе онлайн-казино важным фактором является наличие различных методов платежей. Разнообразие вариантов позволяет игрокам

"

М. Ю. Лермонтов. Прочитаем отрывок из стихотворения Скажи - ка, дядя, ведь не даром Москва, спалённая пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, - презентация Презентация на тему: М. Ю. Лермонтов. Прочитаем отрывок из стихотворения Скажи - ка, дядя, ведь не даром Москва, спалённая пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые," — Транскрипт:

2 Прочитаем отрывок из стихотворения Скажи - ка, дядя, ведь не даром Москва, спалённая пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да говорят, ещё какие! Недаром помнит вся Россия Про день Бородина!

3 вопросы: Кто написал это стихотворение? Знаком он вам? Можете продолжить?

4 Поработаем с таблицей. Знаю.Хочу узнать.Узнал.

5 вопросы: Кто видел Кремль в час утра золотой, Когда лежит над городом туман, Когда меж храмов с гордой простотой, Как царь, белеет башня- великан. Что вы представляете себе при чтении этих стихов? Как вы думаете каким видом искусства, кроме стихов, увлекался М. Ю. Лермонтов?

10 Живопись-это… Понравились вам картины М.Ю. Лермонтова? Что вы можете сказать о его картинах? Можно ли назвать стихи М.Ю.Лермонтова живописными?

11 Усадьба бабушки Тарханы.

12 Первые стихи. Вверху одна Горит звезда, Мой взор она Манит всегда, Мои мечты Она влечёт, И с высоты Меня зовёт. Вопросы: Каким видит мир М.Ю.Лермонтов? Как он пишет о нём? Как бы мы могли определить тему этого стихотворения?

13 И ещё стихи. Что за звуки! Неподвижен внемлю Сладким звукам я. Забываю вечность, небо, землю, Самого себя!

14 Задание к стихотворению « АНГЕЛ». Подумайте, на что обращается более внимание при чтении стихотворения: на смысл или на музыкальность?

15 Работа с таблицей. Знаюхочу узнать узнал -Лермонтов поэт и художник. -Стихи его живописны и музыкальны. -Темы стихов… -Настроение стихов… - Он автор стихотворений «Ангел», «Тучи», «Парус».

16 Стихотворение «Парус» МОРЕ – ПАРУС - Задание: Дайте определения этим словам.

17 Вопросы: Как вы думаете «парус» и «море» понятия близкие или противоположные? Задание: Из стихотворения «Парус» выпишите антонимы.

18 Антитеза – это… Задание: Попробуйте, используя приём антитезы, написать своё маленькое произведение. Используйте антонимы: небо – земля, дождь – солнце, утро – вечер, чёрный – белый, ночь – день.

"

Михаил Лермонтов — Скажи-ка, дядя, ведь не даром (Бородино).

Читать стих “Бородино” Лермонтова Михаила Юрьевича нужно как отклик на важную дату – оно приурочено к четвертьвековому юбилею победы в одноименной битве. Это произведение посвящено прославлению героев, а его лирическим героем является старый солдат. Такой прием был нетипичен для того времени, так что читать “Бородино” на уроке литературы в классе можно и как новаторское стихотворение. Четырнадцать его строф стилистически неоднородны: гиперболы здесь соседствуют с просторечиями, а эпитеты очень приглушенные, они делают произведение похожим на речь обычного человека.

В тексте стихотворения Лермонтова “Бородино” много музыкальности, он очень маршевый, поэтому впоследствии и стал военной песней. Учить его полностью в школе действительно необходимо для понимания того, чем для поэта была русская история. Сегодня многие из его поэтических высказываний в “Бородино” стали крылатыми выражениями. В то же время чтение онлайн приблизит к ощущению того настроения, которым пронизаны строки: от горести по поводу сожженной Москвы до гордости за героев. Это произведение молодого тогда поэта было опубликовано в “Современнике” и одобрено многими авторитетными критиками.

«Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!»

«Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри - не вы!
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали.
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки -
Французы тут как тут.

Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою,
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Всё шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений.
Носились знамена́, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Земля тряслась - как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны -
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри - не вы.
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!»

Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!

Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри - не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки-
Французы тут как тут.

Забил снаряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою,
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам.
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений.
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Земля тряслась-как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой.

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять.
Вот затрещали барабаны-
И отступили басурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри - не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!

Почтим приветом остров одинокий,
Где часто, в думу погружон,
На берегу о Франции далекой
Воспоминал Наполеон! -
Сын моря, средь морей твоя могила! -
Вот мщение за муки стольких дней! -
Порочная страна не заслужила,
Чтобы великий жизнь окончил в ней.

Изгнанник мрачный, жертва вероломства
И рока прихоти слепой,
Погиб как жил - без предков и потомства -
Хоть побежденный, но герой!
Родился он игрой судьбы случайной,
И пролетел, как буря, мимо нас,
Он миру чужд был. Все в нем было тайной,
День возвышенья - и паденья час! -

ВОЗДУШНЫЙ КОРАБЛЬ
(Из Цедлица)

По синим волнам океана,
Лишь звезды блеснут в небесах,
Корабль одинокий несется,
Несется на всех парусах.

Не гнутся высокие мачты,
На них флюгера не шумят,
И молча в открытые люки
Чугунные пушки глядят.

Не слышно на нем капитана,
Не видно матросов на нем,
Но скалы и тайные мели,
И бури ему нипочем.

Есть остров на том океане -
Пустынный и мрачный гранит,
На острове том есть могила,
А в ней император зарыт.

Зарыт он без почестей бранных
Врагами в сыпучий песок,
Лежит на нем камень тяжелый,
Чтоб встать он из гроба не мог.

И в час его грусной кончины,
В полночь, как свершается год,
К высокому берегу тихо
Воздушный корабль пристает.

Из гроба тогда император,
Очнувшись, является вдруг,
На нем треугольная шляпа
И серый походный сюртук.

Скрестивши могучие руки,
Главу опустивши на грудь,
Идет и к рулю он садится
И быстро пускается в путь.

Несется он к Франции милой,
Где славу оставил и трон,
Оставил наследника-сына
И старую гвардию он.

И только что землю родную
Завидит во мраке ночном,
Опять его сердце трепещет
И очи пылают огнем.

На берег большими шагами
Он смело и прямо идет,
Соратников громко он кличет
И маршалов грозно зовет.

Но спят усачи-гренадеры -
В равнине, где Эльба шумит,
Под снегом холодной России,
Под знойным песком пирамид.

И маршалы зова не слышат:
Иные погибли в бою,
Другие ему изменили
И продали шпагу свою.

И, топнув о землю ногою,
Сердито он взад и вперед
По тихому берегу ходит,
И снова он громко зовет:

Зовет он любезного сына,
Опору в превратной суьдбе,
Ему обещает полмира,
А Францию только себе.

Но в цвете надежды и силы
Угас его царственный сын,
И долго, его поджидая,
Стоит император один -

Стоит он и тяжко вздыхает,
Пока озарится восток,
И капают горькие слезы
Из глаз на холодный песок,

Потом на корабль свой волшебный,
Главу опустивши на грудь,
Идет и, махнувши рукою,
В обратный пускается путь.

ПОСЛЕДНЕЕ НОВОСЕЛЬЕ

Меж тем как Франция, среди рукоплесканий
И криков радостных, встречает хладный прах
Погибшего давно среди немых страданий
В изгнанье мрачном и цепях,
Меж тем как мир услужливой хвалою
Венчает позднего раскаянья прыв
И вздорная толпа, довольная собою,
Гордится, прошлое забыв, -
Негодованию и чувству дав свободу,
Поняв тщеславие сих праздничных забот,
Мне хочется сказать великому народу:
Ты жалкий и пустой народ!
Ты жалок потому, что Сила, Слава, Гений,
Все, все великое, священное земли,
С насмешкой глупою ребяческих сомнений
Тобой растоптано в пыли.
Из Славы сделал ты игрушку лицемерья,
Из вольности - орудье палача,
И все заветные, отцовские поверья
Ты им рубил, рубил с плеча,
Ты погибал! - и Он явился, с строгим взором,
Отмеченный божественным перстом,
И признан за вождя всеобщим приговором,
И ваша жизнь слилася в Нем,
И вы окрепли вновь в тени Его державы,
И мир трепещущий в безмолвии взирал
На ризу чудную могущества и славы,
Которой вас Он одевал.
Один - Он был всегда, холодный, неизменный,
Отец седых дружин, любимый сын молвы,
В степях Египетских, у стен покорной Вены,
В снегах пылающей Москвы!
А вы, что делали, скажите, в это время?
Когда в полях чужих Он гордо погибал,
Вы потрясали власть избранную как бремя?
Точили в темноте кинжал?
Среди последних битв, отчаянных усилий,
В испуге не поняв позора своего,
Как женщина Ему вы изменили
И как рабы вы предали Его.
Лишенный прав и места гражданина,
Разбитый свой венец Он снял и бросил сам,
И вам оставил Он в залог родного сына -
Вы сына выдали врагам!
Тогда, отяготив позорными цепями,
Героя увезли от плачущих дружин,
И на чужой Скале, за синими морями,
Забытый, Он угас один -
Один, - замучен мщением бесплодным,
Безмолвною и гордою тоской -
И как простой солдат в плаще своем походном
Зарыт наемною рукой.

Но годы протекли, и ветренное племя
Кричит: Подайте нам священный этот прах!
Он наш! Его теперь, великой жатвы семя,
Зароем мы в спасенных Им стенах!"
- И возвратился Он на родину, - безумно,
Как прежде, вкруг Него теснятся и бегут,
И в пышный гроб, среди Столицы шумной,
Останки тленные кладут.
Желанье позднее увенчано успехом!
И краткий свой восторг сменив уже другим,
Гуляя топчет их с самодовольным смехом
Толпа, дрожавшая пред Ним.

И грустно мне, когда подумаю, что ныне
Нарушена святая тишина
Вокруг Того, Кто ждал в своей пустыне
Так жадно, столько лет спокойствия и сна!
И если Дух Вождя примчится на свиданье
С гробницей новою, где прах его лежит,
Какое в Нем негодованье
При этом виде закипит!
Как будет Он жалеть, печалию томимый,
О знойном острове, под небом дальних стран,
Где сторожил Его, как Он непобедимый,
Как Он великий, Океан!

НАПОЛЕОН
(Дума)

В неверный час, меж днем и темнотой,
Когда туман синеет над водой,
В час грешных дум, видений, тайн и дел,
Которых луч узреть бы не хотел,
А тьма укрыть, чья тень, чей образ там,
На берегу, склонивши взор к волнам,
Стоит в близи нагребного креста?
Он не живой. Но также не мечта:
Сей острый взгляд с возвышенным челом

Пред ним лепечут волны и бегут,
И вновь приходят, и о скалы бьют,
Как легкие ветрила, облака
Над морем носятся издалека.
И вот глядит неведомая тень
На тот восток, гдще новый брезжит день,
Там Франция! - там край её родной
И славы след, быть может скрытый мглой,
Там, средь войны, её неслися дни.
О! для чего так кончились они.

Прости, о слава! обманувший друг.
Опасный ты, но чудный, мощный звук,
И скипетр. о вас забыл Наполеон,
Хотя давно умерший, любит он
Сей малый остров, брошенный в морях,
Где сгнил его и червем съеден прах,
Где он страдал, покинут от друзей,
Презрев судьбу гордыней прежних дней,
Где стаивал он брегу морском,
Как ныне грустен, руки сжав крестом.

О! как в лице его еще видны
Следы забот и внутренней войны,
И быстрый взор, дивящий слабый ум,
Хоть чужд страстей, всё полон прежних дум,
Сей взор как трепет в сердце проникал
И тайные желанья узнавал,
Он тот же всё, и той же шляпой он,
Сопутницею жизни, осенён.
Но - посмотри - уж день блеснул в струях.
Призрака нет, все пусто в скалах.

Нередко внемлет житель сих брегов
Чудесные рассказы рыбаков.
Когда гроза бунтует и шумит,
И блещет молния, и гром гремит,
Мгновенный луч нередко озарял
Печальну тень, стоящую меж скал.
Один пловец, как ни был страх велик,
Мог различить недвижный смуглый лик,
Под шляпою, с нахмуренным челом,
И две руки, сложенные крестом.

ЭПИТАФИЯ НАПОЛЕОНА

Да тень твою никто не порицает,
Муж рока! ты с людьми, что над тобою рок,
Кто знал тебя возвесть, лишь тот низвергнуть мог:
Великое ж ничто не изменяет.

Где бьет волна о брег высокой,
Где дикий памятник небрежно положен,
В сырой земле и в яме неглубокой -
Там спит герой, друзья! - Наполеон.
Вещают так и камень одинокой,
И дуб возвышенный, и волн прибрежных стон.
Но вот полночь свинцовый свой покров
По сводам неба распустила,
И влагу дремлющих валов
С могилой тихою Диана осребрила.
Над ней сюда пришел мечтать
Певец возвышенный, но юный,
Воспоминания стараясь пробуждать,
Он арфу взял, запел, ударил по струнам.

«Не ты ли островок уединенный,
Свидетелем был чистых дней
Героя дивного? Не здесь ли звук мечей
Гремел, носился глас его священный?
Нет! рок хотел отсюда удалить
И честолюбие, и кровь, и гул военный,
А твой удел благославенный:
Принять изгнанника и прах его хранить!

Зачем он так за славою гонялся?
Для чести счастье презирал?
С невинными народами сражался?
И скипетром стальным короны разбивал?
Зачем шутил граждан спокойных кровью,
Презрел и дружбой и любовью
И пред творцом не трепетал.

Ему, погибельно войною принужденный,
Почти весь свет кричал: ура!
При визге бурного ядра
Уже он был готов - но. воин дерзновенный.
Творец смешал непоколебимый ум,
Ты побежден московскими стенами.
Бежал. и скрыл за дальними морями
Следы печальные твоих высоких дум.
. . . . . . . . . . . . . .
Огнем снедаем угрызений,
Ты здесь безвременно погас.
Покоен ты, и в тихий утра час,
Как над тобою порхнет зефир весенний,
Безвестный гость, дубравный соловей,
Порой издает томительные звуки,
В них слышны: слава прежних дней,
И голос нег, и голос муки.

Когда уже едва свет дневный отражен
Кристальною играющей волною
И гаснет день: усталою столпою
Идет рыбак брегов на тихий склон,
Несведущий, безмолвно попирает,
Таща изорванную сеть,
Ту землю, где твой прах забытый истлевает,
Не перестав простую песню петь. »
. . . . . . . . . . . . . .
Вдруг. ветерок.. луна за тучи забежала.
Умолк певец. Струится в жилах хлад,
Он тайным ужасом объят.
И струны лопнули. и тень ему предстала:
«Умолкни, о певец! - спеши отсюда прочь, -
С хвалой иль язвою упрека:
Мне все равно, в могиле вечно ночь.
Там нет ни почестей, ни счастия, ни рока!
Пускай историю страстей
И дел моих хранят далекие потомки:
Я презираю песнопенья громки,
Я выше и похвал, и славы, и людей. »

«Бородино» Лермонтова принадлежит к тем немногим классическим произведениям русской литературы, интерпретирование, прочтение которых можно, казалось бы, считать завершенным: стихотворение это уже более ста лет не покидает страниц хрестоматий, а отдельные строки его стали крылатыми, кочующими из уст в уста. Популярность «Бородина» поистине безгранична.
Бородино́ - стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова. Было написано в начале 1837 года. Опубликовано в журнале «Современник» в 1837 году. Посвящено Бородинскому сражению 7 сентября 1812 года, в котором русская армия сражалась против наполеоновского войска.

«Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!» .

Читает Ираклий Андронников

Ира́клий Луарса́бович Андро́ников (иногда встречается написание Андронников, 1908 - 1990) - советский писатель, литературовед, мастер художественного рассказа, телеведущий. Народный артист СССР (1982).

Михаил Юрьевич Лермонтов (3 октября 1814, Москва - 15 июля 1841, Пятигорск) - русский поэт, прозаик, драматург, художник. Творчество Лермонтова, в котором удачно сочетаются гражданские, философские и личные мотивы, отвечавшее насущным потребностям духовной жизни русского общества, ознаменовало собой новый расцвет русской литературы. Оно оказало большое влияние на виднейших русских писателей и поэтов XIX и XX вв. Драматургия Лермонтова имела огромное влияние на развитие театрального искусства. Произведения Лермонтова получили большой отклик в живописи, театре, кинематографе. Его стихи стали подлинной кладезью для оперного, симфонического и романсного творчества, многие из них стали народными песнями.

Стихотворение М. Ю. Лермонтова «Бородино» читает Валерий Баринов

«Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые?
Да, говорят, еще какие!
Не даром помнит вся Россия
Про день Бородина !»

– Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри – не вы!
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы !

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют что ли командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки –
Французы тут-как-тут.

Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат, мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою,
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Всё шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
– И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут,

Вам не видать таких сражений.
Носились знамена как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Земля тряслась – как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны –
И отступили басурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри – не вы.
Плохая им досталась доля:
Не многие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!

Главная » Компоненты » Михаил Лермонтов — Скажи-ка, дядя, ведь не даром (Бородино).

"

Бородино

15 октября 1814 года родился один из величайших поэтов человечества Михаил Юрьевич Лермонтов. Он погиб совсем молодым - ему не исполнилось ещё и двадцати семи лет. За свою короткую жизнь он создал множество гениальных творений. Но нет, пожалуй, среди них более популярного, чем стихотворение «Бородино».
Слово «Бородино» знает весь мир. Это название деревни, находящейся неподалёку от Москвы, на старой Смоленской дороге. Возле Бородина 5 сентября 1812 года произошла великая битва: русские войска под командованием фельдмаршала М.И. Кутузова нанесли поражение французской армии, которую возглавлял прославленный полководец - император Наполеон I.
Бородино -одна из величайших в истории битв, в которой решалась наша судьба - судьба народов России, Бородино - самый важный момент в ходе Отечественной войны 1812 года. В этом сражении с наивысшей силой проявился патриотический подъём русской армии и всего русского общества. Бородино - великое поражение Наполеона, начало его заката и окончательной гибели его «непобедимой» армии. Вот какой обширный и глубокий смысл вложил М. Ю. Лермонтов в заглавие своего стихотворения.
О великой битве рассказывает простой русский солдат. С восторгом вспоминает он, как в день Бородина русская армия поклялась головой постоять за родину, сломить натиск врага, преградить ему путь. И как сдержала в бою «клятву верности». В лице старого солдата Лермонтов изобразил главного героя войны - народ.
О многом сумел рассказать поэт в небольшом по размеру стихотворении. Тут и ночь перед сражением, и утро великой битвы, и призыв полковника умереть под Москвой, и наступление французов. И, наконец, победа:

Вот затрещали барабаны -
И отступили басурманы.

Старый солдат говорит, что русская армия так стремилась к скорейшей и полной победе, что

…Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…

Этот непобедимый дух русского войска и сокрушил нашествие Наполеона.
Лермонтов родился, когда Отечественная война была окончена и победоносные русские войска уже находились в Париже. Но с детских лет он слышал рассказы об Отечественной войне и о знаменитом сражении.
По выходе из военной школы поэт вступил офицером в гвардейский полк. В полку служили солдаты, которым довелось участвовать в Бородинской битве: ведь служба солдатская в те времена продолжалась двадцать пять лет. Воспоминаниями о минувших сражениях бывалые воины охотно делились с новобранцами. Не случайно молодой солдат называет рассказчика «дядей». Это бойцы разных поколений.
Лермонтов не только изобразил битву так, как её мог увидеть и запомнить рядовой участник сражения - человек из народа, но и рассказал о ней простым языком, пересыпанным народными выражениями и прибаутками: «постой-ка, брат, мусью», «ну ж был денёк», «у наших ушки на макушке», «полковник наш рождён был хватом», «спит в земле сырой», «отступили басурманы». О неприятельской армии «дядя» говорит в единственном числе -по-народному: «французу отдана», «ликовал француз».
В лермонтовском «Бородине» изображена самая гуща боя, показан ратный труд. До Лермонтова таких описаний в русской поэзии не было.
«Бородино» принадлежит к тем редким произведениям поэзии, которые по многу раз в жизни перечитывают взрослые люди и в то же время понимают и любят самые юные.

Ираклий Андроников

Стихотворение М.Ю. Лермонтова Бородино"

7 сентября исполнилось 200 лет со дня Бородинской битвы. Это крупнейшее сражение Отечественной войны 1812 года, в которой русские войска под руководством полководца Михаила Кутузова одержали победу над французской армией Наполеона Бонапарта. Бородинское сражение стало символом стойкости и героизма защитников нашей Родины. Предлагаю вспомнить прекрасное стихотворение М.Ю. Лермонтова "Бородино".

- Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
- Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри - не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
"Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?"

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки -
Французы тут как тут.

Забил заряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою,
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
"Пора добраться до картечи!"
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам.
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
"Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте же под Москвой,
Как наши братья умирали!"
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нам,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений.
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой.
Земля тряслась - как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой.

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять.
Вот затрещали барабаны -
И отступили бусурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри - не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!

"